Стихи

Кому Нью-Йорк, Париж…
Моя столица –
где первый в жизни
я построил дом.
Где первая
певучая
страница,
как первый луч
за маминым окном.
Где суждено мне
в детях повториться,
хмелеть от милых
и счастливых лиц.
И я горжусь:
Донбасс –
моя столица,
и что в Донбассе
много есть столиц.

Искусственные пальмы по углам,
Искусственны восторги, всплески радости.
Искусственно красавица смугла,
Искусственно мужчина смел до наглости.

Искусственна восторженность в стихах,
Искусственно и то, что не разгадано…
Искусственные свечи на столах
Искусственно и страшно пахнут ладаном.

Поддельно даже в кружках молоко.
Поддельны и таланты, и поклонники…
Грустит душа. Я угадал по ком –
По лилии живой на подоконнике.

По женщине, что кротка и нежна.
По танцам голубей, что сердце радуют.
И по тебе, ведь ты мне так нужна,
Как после ливня семиструнность радуги.

 

То ли беспределом подогреты,
То ли осознав, что незаконны,
но вожди покинули портреты,
уступив свои места иконам.

Потянулись к небесам крестами,
как грибы, и храмы, и соборы…
Властью позабытые крестьяне
разбирают на дрова заборы.

Открестилась юность от деревни
И – в калашный ряд! — В бурлящий город…
Как же это выдумало время
наступить на собственное горло?

И зачахла, захрипела песня…
Может быть, слова забыли люди?
…На груди младенца тонкий крестик
символом, что вера не убудет.

2006

Возвращается сторицей
все, что сделал на земле.
Подлость – подло повторится,
а добро – еще  добрей.

Мне всегда везло. Не скрою,
что спешу добро дарить…
Мне Господь своею волей
дал тебя. Боготворить.

2005

Восьмая  нота – есть моя душа.
Она поет так искренне, что страшно
за каждый ею не свершенный шаг,
как равно совершенный не однажды.

Коль альфа – «до», омега – тоже «до»,
а творчество – капризная подруга,
я тщательно готовлю коридор,
чтоб вырваться из замкнутого круга.

Настраивая музыку на взлет,
черновики старательно листаю.
Но откажусь от всех бессмертных нот,
когда молчит предательски восьмая.

2006

Есть Logos, есть желание, есть страсть…
Соединить их редко получается –
То чувство, то желанье «отлучается»,
Оставив горечь… Как в тоску не впасть?

Спасенье есть от горечи с тоской:
Пришло ко мне сей истины признание,
Когда шептал горячие признания
Любимой этой ночью колдовской.

В любви своё спасение ищи
От горечи, тоски, и от неверия,
От безысходности и недоверия
Любовь тебя надёжно защитит.

Живет она
борьбой за красоту,
а красота сегодня
разномастна…
В ней, как в матрешке,-
маски, маски, маски…
-Вам эту предложить?
А может,  ту?
И выдают.
Конечно, напрокат
кому – Святого,
а кому – Иуды…
Какой же смысл
надеяться на чудо
и шельмовать
словами всех подряд?
Но слово,
как несломленный боец,
сгорая даже,
рвется в бой бумажный,
ведь для него,
разящего,
так важно
хоть пеплом
достучаться до сердец!
Заставить их
взволнованно стучать,
на боль и на обиду
чутко вздрогнуть.
Столкнувшись с Красотой,
как после грома,
ослепнуь
от пленящего
луча.

И осознать:
опять, увы, ничья…

Голубой огонек вдруг сменяется красным
И летит в никуда моя горечь и боль.
Голубой огонек – это маленький праздник,
И надежда, что снова мы будем с тобой.

Ты тревожно захлопнула дверцу
Ледяного, как сердце, такси.
Будет долго потом будоражить мне сердце,
То, чего я себе не сумею простить.

Я тебя провожал с хрупкой верою в чудо.
Когда грела мне руку, твои варежки — шерсть…
Мы судимы  людьми. Но мы тоже ведь люди
И есть право у нас быть, такими как есть.

Уезжаю и я.  И себя  провожаю.
И дарю пьяной вьюге запорошенный взгляд.
Я конечно молчу, ты все сердцем узнаешь
И не важно, что люди о нас говорят.

Все в охапку – платочки, кепочки.
Ресторан – самый высший класс…
-Поживей заходите, девочки,
заждались здесь сегодня Вас!

Ни к чему здесь «телячьи нежности».
Здесь хлопки за чужие стихи.
все «невесты» — не первой свежести,
и поношенные «женихи».

И качает кабак компанию
И от дури, от вина…
ненароком сюда попали мы,
но и наша есть в том вина,

что себе говорили мы: «Мальчики,
разомнемся, начнем по «сто»!
…Греют пальцы чужие пальчики,
ноги крутят шальной чарльстон…

как с подругою неразлучною
громко что-то мычит сосед…
все здесь – смелые, не подкаблучные,
и свободные тоже все.

Хоть случайно сюда попали мы,-
все здесь эдак и все здесь так…
И, как волны, качает компанию
первоклассный ночной кабак.

Позже, в плечи воткнувши головы,
разбредемся мы по домам,
не заметив, что души – голые,
как голодной зимой закрома.

2007

Бесшумно падал первый снег.
Мы, удивленные, молчали.
В невозмутимой тишине
Снежинки радуясь, играли.

Мечты – о радужной весне,
О соловьях в начале мая…
Был щедрый тот наш первый снег –
Он на твоих ресницах таял.

В глазах взаимность я прочел.
Солоноватый снег, иль слезы?
Но мы не ведали еще,
Что ждут нас вьюги и морозы.

2008

Я был научен братом звезды слышать,

Сквозь ливень представлять девятый вал…

…Братишка, ты не умер. Просто вышел,

Забыв сказать, чтоб я тебя не ждал.

 

А я кричу, как это было в детстве:

«Не прячься! Все равно тебя найду!..»

О, Господи! Как холодно на сердце,

Как будто я стою на хрупком льду.

 

Дождь барабанной дробью бьет по крыше.

Я до сих пор в горячечном бреду…

…Братишка, ты не умер. Просто вышел,

Чтобы от дома отвести беду.

 

И я кричу, как это было в детстве:

« — Не прячься! Все равно тебя найду…»

И снова боль мое пронзает сердце,

Как будто я по лезвию иду.

 

Когда гроза с небес грозится градом,

Не просто от него придумать щит…

Мне кажется, братишка, что ты рядом

И как всегда, задумчиво молчишь.

 

А жизнь и смерть всю жизнь играют в прятки,

И больно рвут связующую нить…

Братишка, ты не умер. Все в порядке –

Ты в моем сердце продолжаешь жить.

Обещать –

ничего не буду.

Обнимать –

просто так –

не стану.

Буду помнить

спелые губы

и глаза твои

цвета стали.

А еще,

как они темнели,

и как в них

отражались звезды…

Даже море

тогда мелело,

ведь любить

никогда

не поздно!

Поэты пьют до первой

честной строчки,

которая взорвет любую душу…

Поэты врут

когда стране пророчат,

что завтра ей

намного станет лучше.

 

 

Поэты пьют

до самой смелой строчки,

А дальше мысль –

по замкнутому кругу…

Мы все в одной

зловещей оболочке

Но друг всегда

протянет руку другу.

Поэзия – музыка,

что без слов

в плен берет

и сердца и души.

Поэзия – утренний

сладкий сон,

который грешно нарушить.

Поэзия – тот ключевой ручей,

что утоляет жажду.

Она спасает, если ты ничей,

и в строчках о том расскажет…

 

Поэзия лечит,

как лучший врач,

как маг,

что был послан Богом.

Она заглушит

душевный плач,

она укажет дорогу

в царство, где нет

ни рабов, ни корон,

но есть ключ

от заветной дверцы…

Поэзия – это стон

раненого сердца.

Никогда не сыграть мне ту роль,

что написана не для меня…

Листья бронзой церковной звенят,

сообщая от счастья пароль.

 

Повторяя заветных пять букв,

незнакомые звуки ловлю…

И я верю, навек сохраню

теплоту твоих преданных рук.

 

Ветер счастья стучится в окно,

я, конечно, окно отворю…

И толстеет от строчек блокнот

разбухая от слова ЛЮБЛЮ.

Небо звездною

россыпью светится.

Вся земля превратилась

в слух…

Отпустила Большая

Медведица

Медвежат в новогодний

круг.

Отпустила…

И все тревожится:

Новый год,

каким будет он?

В каждом доме пусть

счастье множится!

Мир поселится в каждый дом!

Здесь скромен быт, как и сама квартира.
Последний грош здесь отдадут взаймы.
Здесь, кажется, царит избыток мира,
как после долгой и большой войны.

Хозяйка – хоть куда! На вид – москвичка,
да вот загар афганский выдает
и взгляд печальный, что не все отлично, —
беды с лихвой на много лет вперед.

Ах, как бы горе проскочило мимо,
так нет же, словно в «яблочко», в нее…
Когда сказали: «Все твои… На мине…»,
лишь выдавила тихо: «Нет, вранье…».

Который год грохочет канонада,
мерещится: кого-то взяли в плен…
Той женщине за мужество награда –
покой, уют, видавший виды плед,

доставшийся от мамы по наследству
(умели все же делать в старину!) …
И кукла, как живой свидетель детства,
с хозяйкой поседела в ту войну.