Отвлекаясь от мелких обид,
навсегда их теряю из вида…
Нелегко научиться любить,
не труднее вдвойне – ненавидеть.
***
Не молчи. Говори, говори, —
станет песнею слово любое.
Будем петь, будем пить до зари
то, что мы называем любовью.
личный сайт поэта и барда Михаила Деркача
Прокричала ночная птица
и растаял крик в тишине.
А кому-то, как мне, не спится,
если свет не погас в окне.
Может женщина греет ужин,
одиночество скоротав?
Может, ждет не дождется мужа,
чтоб при встрече «люблю» сказать?
Может, чей-то колючий локоть
ядовитее стал, чем слог…
Ну а может кому-то плохо
и он свет потушить не смог?
Для меня все ночные окна —
это чья-то личная жизнь…
Под дождем деревья промокли
и на них каждый лист дрожит.
Бывает так,
что толком мы не знаем,
что все же лучше —
быть или не быть?
И в спешке
за любовь мы принимаем
огромное желание любить.
Ты не хочешь мне даже присниться,
а я жду тебя в каждом сне.
За окошком — прощальный снег,
как последняя в книге страница.
Неужели боишься влюбиться,
не в меня, так в кого-то еще?
Что же там, на последней странице?
Как и ты, я ее не прочел.
Какой закат?
Светило ниже, ближе,
и полной грудью
задышала степь.
И голуби танцуют на карнизе,
и коготками выбивают степ.
Ты заветная
тайная дверца
мой не вспыхнувший
Нотр-Дам.
Даже будь у меня
два сердца
я бы оба
тебе отдал.
Мы с тобой заключили пари,
а о чем, хоть убей, не помню…
Но зато навсегда я запомнил,
как смелели от алой зари
твои руки и грешные губы…
Понял я: меня ты погубишь…
Как любила – не говори,
и не говори, когда разлюбишь.
Ты, как всегда,
во всем была права —
хоть с конца считать, —
или начала…
Но то письмо,
что ты не написала,
я с болью
и отчаяньем порвал.
Встретились – и кругом голова,
словно я лечу на карусели.
И зависли в воздухе слова,
что сорваться с губ моих успели.
Ты поймала их. Так на лету
выпавших птенцов спасают птицы…
Долго в сердце я хранил мечту, —
не с кем с нею было поделиться.
Бог послал тебя меня спасти.
Он на время изменил законы.
В моем сердце поселилась ты,
песнею до боли мне знакомой.
Никому тебя я не отдам,
Солнышко, принцесса и царица…
Щедро заплачу любую дань,
счастью, что сумеет повториться.
Снова переписана история,
и по ней нам предлагают жить.
Говорят, что нет страны, есть территория,
а ее полезно раздробить.
А покуда общий дом шатается,
в ожидании застыл народный глас…
Доля дома всех жильцов касается:
«… Хата с краю» — это не про нас.
Но земля от взрывов содрогается,
за солдатом падает солдат…
И война упорно продолжается
начатая много лет назад.
Нет к лампасам должного доверия.
Бесхребетность – главный их порок.
Дефицит есть в армии. На Берию, —
знали бы, где бог, а где порог…
В общем доме умный вор орудует.
Просит люд природу: «Помоги!»
Дождь и солнце – сильное орудие,
пострашней, чем внешние долги.
Как осточертела нищета!
Неудобно с ней переселенцам.
Блок-посты, простите, иногда,
чем-то так похожи на Освенцим.
Автоматы, проволока, смрад,
очередь длиннющая к окошку,
чтоб проверить, ну, а вдруг ты гад,
ну а гада нужно укокошить.
И от боли корчится строка,
а была живой, лихой и зримой…
Ты – не ты. И звать тебя – никак, —
в этом нынче мы неповторимы.
Нам не загребать руками жар,
не найти ответы на вопросы…
Вещь не ты выносишь на базар —
это по частям тебя выносят.
Бедная аграрная страна.
Все молитвы к небу – мимо, мимо.
Хлеб не прорастает из гранат.
Повеликой обрастают мины.
Без стука пришло предвесенье, —
его от весны не отнять.
Сегодня у нас воскресенье
и можно подольше поспать.
Рассвет петух криком заполнил.
Не веришь – сверяй по часам…
У пирса блаженствуют волны,
как будто их кто расчесал.
Мелькают веселые блестки
в глазах темно-синих твоих…
Смотри: приглашают березки
на танец – один на двоих.
Я счастлив. С тобою как прежде,
знакомой тропинкой идем…
А Вера, Любовь и Надежда
вместилась в сердце моем.
Почему-то помню до сих пор,
как подсолнух рыжий, конопатый,
словно солнце, что на свет богато,
перелазил через наш забор.
Как мальчишка – озорник к оконцу,
подбираясь, нес свою красу…
И казалось: он сменяет солнце
на всегда ответственном посту.
Почему безбожно Бог молчит,
когда наши дети умирают?
Не в постели. Просто погибают
от военной, страшной саранчи.
Кто виновен – Бог, конечно, знает
А молчанье можно объяснить:
Он так долго кару выбирает,
чтоб случайно нам не навредить
Пускай гремят колокола любви
для нас с тобой под куполами счастья,
А горести твои, как и мои,
пусть никогда к нам в двери не стучатся.
А в мае мороз
нам не нужен,
но он продолжает грешить, —
и массу затейливых кружев
бросает на стекла машин.
Нет в мире красивей невесты.
Размолвки – они далеки…
Любви нашей гимн
без оркестра
играет в четыре руки.
И эту мелодию счастья
готов слушать тысячу раз.
И ветки сирени стучатся
в окошко, чтоб радовать нас.
Стране и мне
не повезло.
Кому на зло
Такое зло?
Играют школьники в футбол
Удар! И снова мяч в воротах.
Пустой рукав не спрячет боль
От смертоносных минометов.
В воротах хочется стоять,
как было. Но «тяжелый случай»
Играть не может. А стрелять,
похоже, жизнь сама научит.
Звонок. Конец игре. Пора
решать задачи и примеры…
Футбол – красивая игра
без президентов и премьеров.
Постучал он неожиданным гостем.
Тучи в страхе присели ниже, —
дождь так сильно стучал по крыше,
будто он заколачивал гвозди.
Что при этом он напевал,
не расскажет никто. Даже радуга,
что всегда семицветьем радует, —
к небу дождь ее прибивал.
Непросто держать неразорванным круг
томительными годами.
Но вас не согреет тепло моих рук, —
Я вам никогда не подам их.
Ходить стал по тропкам
и робко, и нежно,
увидев прелюдию лета:
на тоненькой ножке
дрожащий подснежник
тянулся старательно к свету.
Полезно любое соседство.
Но что мы
оставим в наследство?
Руины, помойки, потемки –
Не скажут «спасибо» потомки.
Так что мы
оставим в наследство?
Босое, голодное детство,
страну без иллюзий и грима,
последние хмурые вести
и первую строчку от гимна?
Такое врагу не желаю.
Оставьте
прощальную медь!
Надежда болеет.
Мы знаем.
Но ей не дадим умереть.
Ты себя у меня украла
и сбежала легко и смело.
Для тебя меня стало мало:
был я песней, но без припева.
А тебе захотелось выси,
а еще глубины безмерной…
И мои спотыкались мысли
о твою неземную веру.
Стал далек от меня твой берег-
неприступным, чужим, скалистым…
И шалить чаще стали нервы,
когда падали ржавые листья.
Заметелит судьба, завьюжит, —
ты вернешься к открытым ставням,
понимая, не будет хуже,
но и лучше, увы, не станет.
Вспомнишь с грустью шальное лето,
что бездарно и зря пропела…
Если в доме не будет света,
значит, сердце перегорело.
Богом послан мне счастливый дар —
если быть точней – первооснова, —
чтоб всегда умел держать удар
и покорно дело шло за словом.
А еще авансом дал перо —
индикатор разума и сердца, —
прославляя, умножать добро,
и клеймить двуликих иноверцев.
Главное – он мне послал тебя.
Ты – моя звезда и путь мой Млечный!
Голуби выводят голубят,
чтоб цвели Весна, Любовь и Вечность.
Я так долго тебя искал! —
в реке жизни цвела вода,
Я упорно верил всегда,
что как сон, исчезнет тоска.
Сто проверок прошел в пути,
и к чужим подходил дверям.
Я так много в жизни терял,
чтобы только тебя найти.
Я сегодня счастливее всех –
ты со мною. Рука в руке…
Стала звонкой вода в реке,
и похожей на детский смех.
Я увидел тебя во сне,
и ты мне понравилась очень…
Я проснулся. Пушистый снег
примерял пуховик на осень.
А она капризной была,
как особи женского рода.
И, конечно, ждала тепла
от всегда капризной погоды.
А потом я встретил тебя.
Не во сне. Наяву. Воочию.
В белой шубке от декабря
ты была красивою очень.
Я не знал, что тебе сказать,
не нашелся, чудак отпетый…
Но прочел я в её глазах
на свои вопросы – ответы.
Первый снег похож на белый дождь,
поседевший от своей гордыни.
Если долго бьет по сердцу ложь,
юноши становятся седыми.
Ждут не овации, а рифм
кто не как все,
Пусть чаще бит судьбой.
Но станет слово сочной рифмой,
а звуки – нотною строкой.
Если я попаду чудом в рай,
как любой, буду этому рад.
Не сердись. И меня не ругай,
если ляпну я что невпопад
и меня отфутболят в ад.
Откажусь
и от зрелищ, и хлеба,
от своей
невиновной вины…
Мне бы только
спокойного неба
без страданий
и без войны.
Бог услышит
людей молитвы,
и, конечно,
он сделает так,
чтоб с врагами
мы были квиты,
и всегда
побеждали страх.
Взойдет много
и песен, и хлеба.
И нейтральной
не будет межи…
А церквушка
как белая лебедь,
призывает
к спасенью души.
Допиши заветную страницу,
подтяни ослабшую струну.
Можно поглядеть на заграницу,
ну а видеть лишь свою страну.
Я не хотел, но стал ей безразличен.
Опали крылья, а душа поет.
Беда нас поджидает, как добычу,
а женщина – она всегда спасет.
Нас поглотила житейская вьюга:
теряем надежных ребят…
Но если однажды забудешь друга,
то так же забудут тебя.
До чего же капризный апрель!
Для него все причуды – отрада.
Серебром отзвенела капель,
в каждой капельке – тысяча радуг.
Точно так же в твоих глазах
удивленные солнышки пляшут.
Мне без них ну никак нельзя, —
не поверите, — мне без них страшно.
Плохо мне без твоих губ и рук,
без улыбки красивой и нежной,
от предчувствия скорых разлук,
как без права на право надежды.
Я люблю.
Как умею любить
Меня этому не учили, —
Взгляд лукавый глазами ловить,
Не искать, где не надо, причины.
Я люблю и весенний ручей,
И горошины позднего града.
Я люблю, когда снова ничей,
Даже если со мною ты рядом.
Я люблю, когда дятел стучит,
Когда песня меня окрыляет.
И когда прилетают грачи,
И когда журавли улетают.
Знаю: жадность мою до любви
Не поймут только мертвые души…
Ну, а если молчат соловьи,
Я люблю их молчание слушать.
Я люблю,
Как умею любить.
Если выпадет жизнь мне вторая,
Откажусь я.
Любить – значит жить.
А как жить – это я уже знаю.
Осень вкусно запахла весною,
Предрассветный туман, словно шелк…
Я тебе полутайну открою:
Еще не было так хорошо.
Хорошо, что сегодня ты рядом –
Не за тридевять с чем-то земель.
Хорошо, что безумно не надо
За жар-птицей гоняться теперь.
Потому, что жар-птица со мною.
На душе благодатная тишь…
Сядь поближе. Я тайну открою,
Что умру, если ты улетишь.
Жизнь – лестница,
Ведут ее ступени
Потужно вверх,
Легко и резко вниз.
Мы – грешники
И часто на коленях
Вымаливаем
Маленький каприз.
В любви ли
В одиночестве,
В дороге,
Чтоб поскорей
Очистилась душа…
А надобно для этого
Немного:
Всего лишь сделать
Первый, трудный шаг.
Потом еще
И снова, снова, снова,
Идти вперед,
Превозмогая боль.
Солдатом станет в строй
Живое слово,
Вернет Надежду,
Веру и Любовь!
Мы сидим на краю причала,
где нам волны шепчут легенды.
Как прекрасно всегда начало! —
поцелуи и комплименты.
Не могли мы дружить домами,
не мотали друг другу жилы.
И друг другу судьбу не ломали,
По иному закону жили.
Ты не гладила мне рубашки,
по утрам не варил я кофе,
у тебя душа нараспашку
и довольно красивый профиль…
Не ворчала, что хлеб не свежий,
и что туфли не там поставил,
и опять разбросал все вещи,
и не плотно закрыл я ставни.
Не пытала меня с кем был я,
где вопросов нет – нет ответов…
От касаний нас током било —
самым сладким током на свете.
И запряталась непогода,
лучи солнца скользят по глади…
На причале два антипода
молча море ступнями гладят.
Наши встречи пахнут грозою.
Расставаться трудно и жалко
Если спросят кто был со мною,
всем отвечу, что ты – русалка.
Взгляд был дороже фразы, —
ключиком к тайной дверце.
Ты поселилась в сердце
и помутился разум.
Верил в любую небыль
как верит пловец в берег.
Ты, как кусочек веры,
что мне был послан небом.
Небо упало в лужу.
Я наступил на звезды.
Грустно, что понял поздно:
больше тебе не нужен.
В луже разбилось… небо
Звезды – острее жала.
Уйди от меня жалость, —
Я тебе другом не был.
Чувства умчались в роздымь,
в чем виноваты оба…
В луже я мою обувь.
И собираю звезды.
В преданье верю, в то, что дочь Бахмета
Своей слезою охраняет нас.
Её душой моя земля согрета,
Любимый Бахмут, дорогой Донбасс.
Твоих степей топтали травы.
И скифов кони и татар.
Рожден ты был царем для славы
Не молод, но еще не стар.
Степей донецких древняя столица.
Чумацкий Шлях обрёл здесь корень свой.
И быль в тебе живет, и небылица.
И сечь, и вера, смута и покой.
По улочкам твоим проходят духи
Тех, кто с тобой отмаливал свой грех.
Есть мазанки – истории старухи
Они в себе хранят всё и про всех.
Но строятся сегодня небоскрёбы.
Расправив крылья, ты готов в полёт.
Уверен я, что прошлого сугробы
Растопчет юность и вперёд пойдёт.
Мой милый город, вечный и зелёный,
Ты самый лучший город на земле.
Горбатов прав, тобою упоенный
Ты – бриллиант Донецкого колье.