Новое

Отвлекаясь от мелких обид,
навсегда их теряю из вида…
Нелегко научиться любить,
не труднее вдвойне – ненавидеть.

          ***

Не молчи. Говори, говори, —
станет песнею слово любое.
Будем петь, будем пить до зари
то, что мы называем любовью.

Прокричала ночная птица
и растаял крик в тишине.
А кому-то, как мне, не спится,
если свет не погас в окне.

Может женщина греет ужин,
одиночество скоротав?
Может, ждет не дождется мужа,
чтоб при встрече «люблю» сказать?

Может, чей-то колючий локоть
ядовитее стал, чем слог…
Ну а может кому-то плохо
и он свет потушить не смог?

Для меня все ночные окна —
это чья-то личная жизнь…
Под дождем деревья промокли
и на них каждый лист дрожит.

Бывает так,
что толком мы не знаем,
что все же лучше —
быть или не быть?
И в спешке
за любовь мы принимаем
огромное желание любить.

          ***

Ты не хочешь мне даже присниться,
а я жду тебя в каждом сне.
За окошком — прощальный снег,
как последняя в книге страница.

Неужели боишься влюбиться,
не в меня, так в кого-то еще?
Что же там, на последней странице?
Как и ты, я ее не прочел.

          ***

Какой закат?
Светило ниже, ближе,
и полной грудью
задышала степь.
И голуби танцуют на карнизе,
и коготками выбивают степ.

Ты заветная
тайная дверца
мой не вспыхнувший
Нотр-Дам.
Даже будь у меня
два сердца
я бы оба
тебе отдал.

          ***

Мы с тобой заключили пари,
а о чем, хоть убей, не помню…
Но зато навсегда я запомнил,
как смелели от алой зари
твои руки и грешные губы…
Понял я: меня ты погубишь…
Как любила – не говори,
и не говори, когда разлюбишь.

          ***

Ты, как всегда,
во всем была права —
хоть с конца считать, —
или начала…
Но то письмо,
что ты не написала,
я с болью
и отчаяньем порвал.

Встретились – и кругом голова,
словно я лечу на карусели.
И зависли в воздухе слова,
что сорваться с губ моих успели.

Ты поймала их. Так на лету
выпавших птенцов спасают птицы…
Долго в сердце я хранил мечту, —
не с кем с нею было поделиться.

Бог послал тебя меня спасти.
Он на время изменил законы.
В моем сердце поселилась ты,
песнею до боли мне знакомой.

Никому тебя я не отдам,
Солнышко, принцесса и царица…
Щедро заплачу любую дань,
счастью, что сумеет повториться.

Пускай гремят колокола любви
для нас с тобой под куполами счастья,
А горести твои , как и мои,
пусть никогда к нам в двери не стучатся

Не я сказал, что все в порядке —
на правду ложь не обменять.
Ты не играй со мною в прядки,
ты лучше отпусти меня.

У Донбасса
есть живой источник.
Это – слово
трудовых людей.
А донецкий кряж,
как позвоночник,
Родины
обиженной моей.

«Залепи стволы сплошной коррозией!
Ты, природа, сможешь. Хватит сил.»
Мир настанет. И не смыть пародией
Жизни, что Господь нам подарил.

А земля летит по траектории, —
Никому ее не изменить…
Родина – страна. Не территория,
И ее, как мать, не разлюбить.

Снова переписана история,
и по ней нам предлагают жить.
Говорят, что нет страны, есть территория,
а ее полезно раздробить.

А покуда общий дом шатается,
в ожидании застыл народный глас…
Доля дома всех жильцов касается:
«… Хата с краю» — это не про нас.

Но земля от взрывов содрогается,
за солдатом падает солдат…
И война упорно продолжается
начатая много лет назад.

Нет к лампасам должного доверия.
Бесхребетность – главный их порок.
Дефицит есть в армии. На Берию, —
знали бы, где бог, а где порог…

В общем доме умный вор орудует.
Просит люд природу: «Помоги!»
Дождь и солнце – сильное орудие,
пострашней, чем внешние долги.

Как осточертела нищета!
Неудобно с ней переселенцам.
Блок-посты, простите, иногда,
чем-то так похожи на Освенцим.

Автоматы, проволока, смрад,
очередь длиннющая к окошку,
чтоб проверить, ну, а вдруг ты гад,
ну а гада нужно укокошить.

И от боли корчится строка,
а была живой, лихой и зримой…
Ты – не ты. И звать тебя – никак, —
в этом нынче мы неповторимы.

Нам не загребать руками жар,
не найти ответы на вопросы…
Вещь не ты выносишь на базар —
это по частям тебя выносят.

Бедная аграрная страна.
Все молитвы к небу – мимо, мимо.
Хлеб не прорастает из гранат.
Повеликой обрастают мины.

Без стука пришло предвесенье, —
его от весны не отнять.
Сегодня у нас воскресенье
и можно подольше поспать.

Рассвет петух криком заполнил.
Не веришь – сверяй по часам…
У пирса блаженствуют волны,
как будто их кто расчесал.

Мелькают веселые блестки
в глазах темно-синих твоих…
Смотри: приглашают березки
на танец – один на двоих.

Я счастлив. С тобою как прежде,
знакомой тропинкой идем…
А Вера, Любовь и Надежда
вместилась в сердце моем.

Почему-то помню до сих пор,
как подсолнух рыжий, конопатый,
словно солнце, что на свет богато,
перелазил через наш забор.

Как мальчишка – озорник к оконцу,
подбираясь, нес свою красу…
И казалось: он сменяет солнце
на всегда ответственном посту.

          ***

Почему безбожно Бог молчит,
когда наши дети умирают?
Не в постели. Просто погибают
от военной, страшной саранчи.

Кто виновен – Бог, конечно, знает
А молчанье можно объяснить:
Он так долго кару выбирает,
чтоб случайно нам не навредить

          ***

Пускай гремят колокола любви
для нас с тобой под куполами счастья,
А горести твои, как и мои,
пусть никогда к нам в двери не стучатся.

А в мае мороз
нам не нужен,
но он продолжает грешить, —
и массу затейливых кружев
бросает на стекла машин.

          ***

Нет в мире красивей невесты.
Размолвки – они далеки…
Любви нашей гимн
без оркестра
играет в четыре руки.

И эту мелодию счастья
готов слушать тысячу раз.
И ветки сирени стучатся
в окошко, чтоб радовать нас.

          ***

Стране и мне
не повезло.
Кому на зло
Такое зло?

Играют школьники в футбол
Удар! И снова мяч в воротах.
Пустой рукав не спрячет боль
От смертоносных минометов.

В воротах хочется стоять,
как было. Но «тяжелый случай»
Играть не может. А стрелять,
похоже, жизнь сама научит.

Звонок. Конец игре. Пора
решать задачи и примеры…
Футбол – красивая игра
без президентов и премьеров.

            Дождь

Постучал он неожиданным гостем.
Тучи в страхе присели ниже, —
дождь так сильно стучал по крыше,
будто он заколачивал гвозди.

Что при этом он напевал,
не расскажет никто. Даже радуга,
что всегда семицветьем радует, —
к небу дождь ее прибивал.

 

          Доброжелателям

Непросто держать неразорванным круг
томительными годами.
Но вас не согреет тепло моих рук, —
Я вам никогда не подам их.

 

              ***

Ходить стал по тропкам
и робко, и нежно,
увидев прелюдию лета:
на тоненькой ножке
дрожащий подснежник
тянулся старательно к свету.

Полезно любое соседство.
Но что мы
оставим в наследство?
Руины, помойки, потемки –
Не скажут «спасибо» потомки.

Так что мы
оставим в наследство?
Босое, голодное детство,
страну без иллюзий и грима,
последние хмурые вести
и первую строчку от гимна?

Такое врагу не желаю.
Оставьте
прощальную медь!
Надежда болеет.
Мы знаем.
Но ей не дадим умереть.

Ты себя у меня украла
и сбежала легко и смело.
Для тебя меня стало мало:
был я песней, но без припева.

А тебе захотелось выси,
а еще глубины безмерной…
И мои спотыкались мысли
о твою неземную веру.

Стал далек от меня твой берег-
неприступным, чужим, скалистым…
И шалить чаще стали нервы,
когда падали ржавые листья.

Заметелит судьба, завьюжит, —
ты вернешься к открытым ставням,
понимая, не будет хуже,
но и лучше, увы, не станет.

Вспомнишь с грустью шальное лето,
что бездарно и зря пропела…
Если в доме не будет света,
значит, сердце перегорело.

А ты бы мог стране
больной и бедной
снять и отдать
последнюю рубаху,
при этом на ветру
остаться голым,
зато уверенным:
отдал последний долг?
Не знаю я, как ты,
а я бы смог.

Плачут со слезами на глазах
чувственные люди и влюбленные.
Не стреляет в радугу гроза —
радует людей ее краса –
Ну, а слезы – они все соленые.

                    ***

Кто мог подумать,
что придет пора
в родном краю.
пополнить список лишних?
Обещанный правителями рай
вдруг оказался нищим.

Я сегодня судьбе подвластен —
за спиной шлейф влюбленности вьется…
Буду я, пусть немного, но счастлив,
если кто-то мне вслед улыбнется.

Богом послан мне счастливый дар —
если быть точней – первооснова, —
чтоб всегда умел держать удар
и покорно дело шло за словом.

А еще авансом дал перо —
индикатор разума и сердца, —
прославляя, умножать добро,
и клеймить двуликих иноверцев.

Главное – он мне послал тебя.
Ты – моя звезда и путь мой Млечный!
Голуби выводят голубят,
чтоб цвели Весна, Любовь и Вечность.

Колдовской нынче солнца закат, —
от бравады или от скуки…
Просто взгляд зацепился за взгляд,
а потом перепутались руки.

Я так долго тебя искал! —
в реке жизни цвела вода,
Я упорно верил всегда,
что как сон, исчезнет тоска.

Сто проверок прошел в пути,
и к чужим подходил дверям.
Я так много в жизни терял,
чтобы только тебя найти.

Я сегодня счастливее всех –
ты со мною. Рука в руке…
Стала звонкой вода в реке,
и похожей на детский смех.

Я увидел тебя во сне,
и ты мне понравилась очень…
Я проснулся. Пушистый снег
примерял пуховик на осень.

А она капризной была,
как особи женского рода.
И, конечно, ждала тепла
от всегда капризной погоды.

А потом я встретил тебя.
Не во сне. Наяву. Воочию.
В белой шубке от декабря
ты была красивою очень.

Я не знал, что тебе сказать,
не нашелся, чудак отпетый…
Но прочел я в её глазах
на свои вопросы – ответы.

Первый снег похож на белый дождь,
поседевший от своей гордыни.
Если долго бьет по сердцу ложь,
юноши становятся седыми.

                    ***

Ждут не овации, а рифм
кто не как все,
Пусть чаще бит судьбой.
Но станет слово сочной рифмой,
а звуки – нотною строкой.

                    ***

Если я попаду чудом в рай,
как любой, буду этому рад.
Не сердись. И меня не ругай,
если ляпну я что невпопад
и меня отфутболят в ад.

Благословен непожелавший власти:
его минуют беды и напасти.
А кто по трупам шел
и восклицал: «Как круто!»
тот непременно скоро станет трупом.
Каким по сути – это и не важно,
но лучше прочих – навсегда бумажных.
Коль я не прав,
пусть время нас рассудит,
теряя трон, не потеряй рассудок.

Счастье с горем нельзя обвенчать.
Часто радость ползет улиткой.
… бьется оземь чужая печаль,
рвется к звездам чья-то улыбка.

На сказке обжигаюсь в сотый раз.
Отчаяньем нельзя платить за щедрость.
Но как прожить мне
без твоих зеленых глаз –
не знаю до сих пор я,
как и прежде.

Шел в Раздоловку, –
путь знакомый.
За оврагом
лошади ржали.
Вдруг споткнулся я
о подкову,
что в пыли
сиротой лежала.
Принесет ли
подкова счастье? –
Я не знаю.
Никто не знает…
Что же сердце
стучит так часто?

Это где-то лошадь
хромает…

Откажусь
и от зрелищ, и хлеба,
от своей
невиновной вины…
Мне бы только
спокойного неба
без страданий
и без войны.

Бог услышит
людей молитвы,
и, конечно,
он сделает так,
чтоб с врагами
мы были квиты,
и всегда
побеждали страх.

Взойдет много
и песен, и хлеба.
И нейтральной
не будет межи…
А церквушка
как белая лебедь,
призывает
к спасенью души.

Допиши заветную страницу,
подтяни ослабшую струну.
Можно поглядеть на заграницу,
ну а видеть лишь свою страну.

             ***

Я не хотел, но стал ей безразличен.
Опали крылья, а душа поет.
Беда нас поджидает, как добычу,
а женщина – она всегда спасет.

             ***

Нас поглотила житейская вьюга:
теряем надежных ребят…
Но если однажды забудешь друга,
то так же забудут тебя.

Что-то снова пошло не по плану,
если мысли остались черствыми.
С болью я разлюбил тюльпаны,
когда в небо взлетели черные.

Впусти душу замерзшую в лето
отогреть солнцепеком память.
Оставь, Боже, хорошее с нами,
а плохое пусть канет в Лету.

Как дурашливо наше время,
если жулик ворует у вора,
если совесть за мощным забором,
ну а честность – сплошное бремя.

Я подсмотрел как солнце опускалось
глотнуть воды холодной из Донца,
чтоб остудить лучи и снять усталость,
уверовать в начало без конца.

Любовь таилась в клавишах рояля,
но стало вдруг в них неудобно, тесно:
Любовь ждала, когда придет маэстро
и поведёт её к воротам рая.

И музыка взлетит до поднебесья,
и хитро подмигнут на небе звезды.
Где есть любовь, ничто не будет поздно,
и улыбнутся люди чудной песне.

Живой водой грозятся грозы –
их лучше всех земля оценит…
Стоят на цыпочках березы,
как балерины в главной сцене.

Апрель устал от собственных фальстартов,
и сдаться он готов весне на милость.
Ну а весна застряла в буйном марте,
похоже, что она в него влюбилась.

До чего же капризный апрель!
Для него все причуды – отрада.
Серебром отзвенела капель,
в каждой капельке – тысяча радуг.

Точно так же в твоих глазах
удивленные солнышки пляшут.
Мне без них ну никак нельзя, —
не поверите, — мне без них страшно.

Плохо мне без твоих губ и рук,
без улыбки красивой и нежной,
от предчувствия скорых разлук,
как без права на право надежды.

Я люблю.
Как умею любить
Меня этому не учили, —
Взгляд лукавый глазами ловить,
Не искать, где не надо, причины.

Я люблю и весенний ручей,
И горошины позднего града.
Я люблю, когда снова ничей,
Даже если со мною ты рядом.

Я люблю, когда дятел стучит,
Когда песня меня окрыляет.
И когда прилетают грачи,
И когда журавли улетают.

Знаю: жадность мою до любви
Не поймут только мертвые души…
Ну, а если молчат соловьи,
Я люблю их молчание слушать.

Я люблю,
Как умею любить.
Если выпадет жизнь мне вторая,
Откажусь я.
Любить – значит жить.
А как жить – это я уже знаю.

Осень вкусно запахла весною,
Предрассветный туман, словно шелк…
Я тебе полутайну открою:
Еще не было так хорошо.

Хорошо, что сегодня ты рядом –
Не за тридевять с чем-то земель.
Хорошо, что безумно не надо
За жар-птицей гоняться теперь.

Потому, что жар-птица со мною.
На душе благодатная тишь…
Сядь поближе. Я тайну открою,
Что умру, если ты улетишь.

Жизнь – лестница,
Ведут ее ступени
Потужно вверх,
Легко и резко вниз.
Мы – грешники
И часто на коленях
Вымаливаем
Маленький каприз.
В любви ли
В одиночестве,
В дороге,
Чтоб поскорей
Очистилась душа…
А надобно для этого
Немного:
Всего лишь сделать
Первый, трудный шаг.
Потом еще
И снова, снова, снова,
Идти вперед,
Превозмогая боль.
Солдатом станет в строй
Живое слово,
Вернет Надежду,
Веру и Любовь!

Мы сидим на краю причала,
где нам волны шепчут легенды.
Как прекрасно всегда начало! —
поцелуи и комплименты.

Не могли мы дружить домами,
не мотали друг другу жилы.
И друг другу судьбу не ломали,
По иному закону жили.

Ты не гладила мне рубашки,
по утрам не варил я кофе,
у тебя душа нараспашку
и довольно красивый профиль…

Не ворчала, что хлеб не свежий,
и что туфли не там поставил,
и опять разбросал все вещи,
и не плотно закрыл я ставни.

Не пытала меня с кем был я,
где вопросов нет – нет ответов…
От касаний нас током било —
самым сладким током на свете.

И запряталась непогода,
лучи солнца скользят по глади…
На причале два антипода
молча море ступнями гладят.

Наши встречи пахнут грозою.
Расставаться трудно и жалко
Если спросят кто был со мною,
всем отвечу, что ты – русалка.

Взгляд был дороже фразы, —
ключиком к тайной дверце.
Ты поселилась в сердце
и помутился разум.

Верил в любую небыль
как верит пловец в берег.
Ты, как кусочек веры,
что мне был послан небом.

Небо упало в лужу.
Я наступил на звезды.
Грустно, что понял поздно:
больше тебе не нужен.

В луже разбилось… небо
Звезды – острее жала.
Уйди от меня жалость, —
Я тебе другом не был.

Чувства умчались в роздымь,
в чем виноваты оба…
В луже я мою обувь.
И собираю звезды.

Война — лекарство от морщин.
Какое страшное лекарство:
Убить мальчишек – не мужчин,
отправить в неземное царство.

Мечталось им оставить след,
Чтоб в жизни звездной повториться.
Но мальчики лежат в земле,
не научившись даже бриться.

Каждый год отмечен новым смыслом,
каждой новой точкой болевой,
но вопросы старые зависли,
как прищепки на веревке бельевой.

Видно, предстоит большая стирка
латаного грязного белья…
Прячется за едкою ухмылкой
совесть неподкупная моя.

В преданье верю, в то, что дочь Бахмета
Своей слезою охраняет нас.
Её душой моя земля согрета,
Любимый Бахмут, дорогой Донбасс.

Твоих степей топтали травы.
И скифов кони и татар.
Рожден ты был царем для славы
Не молод, но еще не стар.

Степей донецких древняя столица.
Чумацкий Шлях обрёл здесь корень свой.
И быль в тебе живет, и небылица.
И сечь, и вера, смута и покой.

По улочкам твоим проходят духи
Тех, кто с тобой отмаливал свой грех.
Есть мазанки – истории старухи
Они в себе хранят всё и про всех.

Но строятся сегодня небоскрёбы.
Расправив крылья, ты готов в полёт.
Уверен я, что прошлого сугробы
Растопчет юность и вперёд пойдёт.

Мой милый город, вечный и зелёный,
Ты самый лучший город на земле.
Горбатов прав, тобою упоенный
Ты – бриллиант Донецкого колье.